Российские дворяне стали практиковать длительное путешествие по Европе в XVIII веке. В тот период дворянская культура находилась под воздействием европейских культурных традиций. Формировались новые, неизвестные до сих пор модели общения, поведения, проведения досуга. Все это стало возможным благодаря расширению политических, экономических, научных и культурных контактов со странами Европы.

Из Варшавы Толстой отправился через Германию в Париж, куда прибыл 9 февраля. Точных данных о маршруте писателя из Варшавы до Берлина нет. Предположительно, он мог воспользоваться уже действовавшей в то время Варшаво-Венской железной дорогой. От Берлина он мог проехать в Париж или через Магдебург, или через Галле. По-видимому, Толстой на этом пути нигде не останавливался — об этом он пишет в письмах к Боткину и к тетушке Ергольской.

Прибыв в Париж, Толстой остановился в «Hotel Meurice» на улице Риволи, но затем снял комнату в пансионе на той же улице — вероятно, по рекомендации Тургенева, который сам ранее проживал в том пансионе и переехал на новую квартиру только в конце января 1857 года.

Свой первый вечер в Париже Толстой провел на традиционном балу-маскараде, устраиваемом ежегодно в Большой Опере в честь Масленицы. Эти балы всегда привлекали массу публики, преимущественно из среды учащейся молодежи и артистической богемы, и отличались большим оживлением и непринужденностью, кратко обозначенных в записях Толстого словом «бешенство».

Ежедневно Лев Николаевич уделял время изучению языков. Английский давался плохо — Толстому не нравился учитель. Также писатель изучал итальянский язык, так как планировал поездку в Италию. Сохранилась тетрадь с упражнениями Толстого в итальянском языке, представляющими собой перевод отдельных фраз с французского на итальянский.

В Париже Толстой много времени уделяет самообразованию. Он посещает лекции в Сорбонне* (возможно, курс римской литературы, который читал Дезире Низар) и в Коллеж де Франс* (лекции Бодрильяра (кафедра политической экономии), Адольфа Франка (кафедра естественного и международного права).

Толстой впервые посещает театр Французской комедии, где смотрит постановки пьес Мольера «Les précieuses ridicules» и «l᾽Avare». В общей сложности писатель побывал в разных театрах 16 раз.

Посещает Музея Клюни (Hotel de Cluny), отличающийся богатым собранием бытовых древностей преимущественно эпохи Средних веков и Возрождения. Музей находится в старинном здании, построенном в конце XV века и принадлежавшем Клюнийскому монастырю. Собрание средневековых древностей (оружие, мебель, утварь, и др. предметы домашнего обихода) произвело на Толстого впечатление, которое он выразил в словах: «интересно, поверил в рыцарство».

Толстой едет вместе с Тургеневым в город Фонтенбло, расположенный к юго-востоку от Парижа. Там Лев Николаевич побывал в имении Бельфонтен, принадлежавшем его двоюродному дяде, князю Николаю Ивановичу Трубецкому.

Толстой отправился с Тургеневым в Дижон, старый провинциальный в 315 км к югу от Парижа. Путешественники провели в нем пять дней, посещая местные достопримечательности. Лев Николаевич отмечал, что дижонский собор Notre Dame понравился ему больше парижского. В Дижоне несколько интересных старинных церквей: Notre Dame, St – Michel, St-Benigne и др.; из них собор, относящийся к XII – XIII вв., понравился Толстому даже более Парижского («Дижонская лучше»).

За границей Толстой продолжает работу над рассказом «Пропащий». 28 февраля она записывает в дневнике: «Кончил набрасыванье Пропащего, — что выйдет, не знаю. Не нравится». Не понравилась повесть и Тургеневу, которому автор прочел ее на другой день: «он остался холоден», отмечает Толстой. После долгих переделок рассказ будет опубликован в 1858 году под названием «Альберт».

Вернувшись в Париж, Толстой навестил князя Георгия Владимировича Львова*, и неоднократно бывал в его доме, где также жила племянница князя Александра Владимировна. К ней и было приковано внимание Толстого. Она настолько нравилась ему, что у него даже возникла мысль о браке с нею. Но это чувство не было настолько глубоким, чтобы побудить его к принятию решения.

* Кн. Георгий Владимирович Львов начал службу в Сенате, затем перешел в Морское ведомство и принадлежал к числу просвещенных и либерально настроенных административных деятелей 1850- 1860-ых гг. Его жена Елизавета Львовна была сестрой декабриста Василия Львовича Давыдова).

Толстой впервые посетил Лувр (всего он бывал в этом музее трижды). Писатель обратил внимание на один из автопортретов Рембранта (какой именно — неизвестно), «Джоконду» да Винчи и картину испанского художника Мурильо «Непорочное зачатие».

Лев Николаевич посетил Дом Инвалидов, Собор Парижской Богоматери и гробницу Наполеона, о чем пишет: «Обоготворение злодея, ужасно. Солдаты, ученые звери, чтобы кусать всех. Им надо умирать с голоду. Оторванные ноги — поделом».

В Париже Толстой часто бывал у князя Николая Ивановича Трубецкого, двоюродного дяди по линии матери. В его доме собиралось самое разнообразное общество — от французских иезуитов и крайних ультрамамонов до людей с революционным прошлым. Тон, господствовавший в доме Трубецких, напоминал Толстому «Блудовской салон», который он нередко посещал в Петербурге.

В доме Трубецких Толстой стал свидетелем медиумического сеанса Даниеля Юма, американского спирита и медиума, который с большим успехом выступал в Европе. Юм обратил на себя внимание Наполеона III и императрицы Евгении и неоднократно производил свои опыты при дворе и в аристократических салонах. Сеанс, на котором присутствовал Толстой, был, по-видимому, не совсем удачен. В 1858 году Юм приехал с большим успехом выступал в придворных и аристократических салонах Петербурга. О его сеансах неоднократно упоминала в своем дневнике дочь Федора Тютчева.

Толстой посетил Парижскую биржу — одну из самых значительных в Европе по размерам совершающихся в ней финансовых операций. Биржевые собрания происходят в огромной зале, середину которой занимает обнесенное круглыми перилами пространство, здесь помещаются биржевые маклеры, через которых совершаются сделки, вокруг, по полукруглым ходам теснится публика, состоящая из биржевых дельцов и игроков; посторонние посетители допускаются только на хоры, откуда Толстой и мог удобно наблюдать все происходящее в зале («Биржа – ужас») .

25 марта Толстой стал свидетелем смертной казни над Франсуа Рише (Richeux), осужденным по постановлению Сенского суда присяжных за двойное убийство с целью ограбления. Это событие заставило его переменить свое отношение к Парижу, который ему так нравился. Моральное потрясение, испытанное Толстым при зрелище смертной казни, было так велико, что довело его до кошмаров, о которых он сам рассказывал близким ему лицам. Этим потрясением и объясняется внезапный отъезд Толстого из Парижа. В тот же день он написал В. П. Боткину: «Я имел глупость и жестокость ездить нынче утром смотреть на казнь... и это зрелище мне сделало такое впечатление, от которого я долго не опомнюсь. Я видел много ужасов на войне и на Кавказе, но, ежели бы при мне изорвали в куски человека, это не было бы так отвратительно, как эта искусная и элегантная машина, посредством которой в одно мгновенье убили сильного, свежего, здорового человека. Там есть неразумное, но человеческое чувство страсти, а здесь до тонкости доведенное спокойствие и удобство в убийстве и ничего величественного». В 1879 г., в своей «Исповеди» Толстой пишет: «Когда я увидел, как голова отделилась от тела, и то и другое врозь застучало в ящике, я понял – не умом, а всем существом, - что никакие теории разумности существующего и прогресса не могут оправдать этого поступка».

В 1857 году еще не существовало прямого сообщения между Парижем и Женевой. 27 марта Толстой выехал из Парижа по железной дороге Paris – Lyon – Mediterannee. От Макона ему пришлось свернуть в сторону и проехать по боковой линии через Бур до Амбрье, местечка, стоящего на шоссе, соединявшем Женеву с Лионом. Здесь он пересел в дилижанс и продолжал дальнейший путь на лошадях.

В это время в Женеве проживали двоюродные тетки Льва Николаевича — графини Александра Андреевна и Елизавета Андреевна Толстые. Александра Андреевна состояла фрейлиной великой княжны Марьи Николаевны, а Елизавета Андреевна – воспитательницей ее дочери от брака с герцогом Лейхтенбергским. Очевидно, Толстой был осведомлен об их пребывании в Женеве и потому отправился к ним в первый же день своего приезда в этот город, но не застал их дома.

В Женеве Толстой познакомился с декабристом Михаилом Ивановичем Пущиным, братом лицейского друга Пушкина. Лев Николаевич очень привязался к Пущиным, постоянно виделся с ними. В письме к Александре Андреевне Толстой он называл их Филемоном и Бавкидой*, намекая на их трогательную взаимную привязанность.

Время, проведенное в Швейцарии было продуктивным для писателя в творечском плане. Он работал над «Отъезжим полем», «Юностью», начал писать «Беглеца» (Казаки), продолжил писать «Пропащего», «Беглым казаком», а во время поездки в Люцерн начал работу над одноименным рассказом.

Толстой почти не сидел на месте, путешествовал по Швейцарии. Много времени проводил в Женеве, Кларане. Лев Николаевич вместе с Александрой Андреевной Толстой отправляется на пароходе из Женевы в Кларан. Толстой сближается с живущими в Кларане и его окрестностях русскими: князьями Мещерскими кн. Петр Иванович Мещерский жил с семьей в Швейцарии. Он был женат с 1828 г. вторым браком на Екатерине Николаевне Карамзиной, старшей дочери историка. По свидетельствам современников, он уступал в смысле ума и силы характера своей жене, которая играла в семье первую роль. Поэтому в семье господствовал культ Карамзина и карамзинских традиций. А.Ф. Тютчева в своих записках следующим образом характеризует ее: «Ум княгини Екатерины Николаевны был необычайно язвительный, характер цельный и страстный, столь же абсолютный в своих симпатиях, как и в антипатиях, в утверждениях, как и в отрицаниях. Для нее не существовало переходных оттенков между любовью и ненавистью, на ее палитре были только две определенные краски». Поселившись в Кларане Толстой часто бывал у Мещерских, живших неподалеку от него в Ле-Бассе. Отзывы о них в Дневнике двоятся: с одной стороны, они «хорошие люди», он чувствует себя у них «очень приятно», «отводит у них душу»; с другой стороны, разница во взглядах и симпатиях, конечно, не могла, не отразится на оценке их в представлении Толстого; через два дня после знакомства он пишет о них: «Мещерские отвратительные, тупые, уверенные в своей доброте, озлобленные консерваторы», «не мои люди». Елизавета Николаевна Карамзина дочь историка от второго брака, жила в Швейцарии в семье Мещерских, в качестве близкой родственницы. На Толстого она произвела очень благоприятное впечатление. Галаховы.

Свою вторую заграничную поездку Толстой называл «путешествием по школам Европы». Лев Николаевич посетил Германию, Францию, Швейцарию, Англию, Бельгию. Свои впечатления от увиденного он выразил словами: «Я мог бы написать целые книги о том невежестве, которое видал в школах Франции, Швейцарии и Германии».

Но все-таки в первую очередь поездка была связана с семейными делами: Толстой приехал навестить старшего брата Николая, который лечился от чахотки за границей, также он хотел помочь устроиться «беспомощной» сестре.

Это была последняя поездка Льва Толстого за границу.